О рыцарях и драконах

Ну вот, Хельга опять пишет какие-то слегка депрессивные стихи. Будто больше нечем в день рождения заняться...
Снова что-то фэнтези-поствоенное (правда, по-моему, первое, - старое, - я тут не выкладывала), про людей и нелюдей. И про то, что историю пишут победители.
В принципе, оно подразумевает некий почти-сюжет, вот только я не совсем уверена, что этот сюжет читается. Ну да ладно)

Ты училась читать по страницам забытых законов,
Что сгорали, не нужные больше, в домашней печи.
Неужели ты веришь, дитя, в благородных драконов?
Впрочем, если и веришь, то лучше об этом молчи.

Ведь историю пишут не те, кто когда-то был правым.
Победители скажут, как было, лишь только дай срок.
Вот и рухнула тёмным проклятием древняя слава,
Потому что вступиться никто не хотел и не мог.

Не опомнились вовремя: что не допето – сгорело,
Правда стала золой, и теперь слишком поздно уже.
Эпитафией веку героев разбитое тело
На последнем, не сданном - размолотом в прах рубеже.

Так что лучше запомни: драконы – двуликие твари,
Что губили огнём и мечом беззащитных людей,
Города и деревни из мести и злобы сжигали…
Повторять же другое ты даже не думай, не смей.

В ветхих книжных страницах легенд тех времён не осталось,
И костры возле храмов уже прогорели дотла.
Так что, внучка, налей-ка вина мне, уважь мою старость.
…и болят на грозу оба сломанных в битве крыла.

---

Вишлист

По поводу ДР и его грядущего отмечания - обновляю вишлист) А то меня уже спрашивали...
Хотя с ним, на самом деле, сложно. Мне ничего особо и не надо. И даже ничего особо не хочется. Хотя, если включить мозг...

- настолки. Дома имеется Эволюция (с двумя дополнениями), Игросказ, Зельеварение, Alias, Диксит (все три), Цитадели, Ghost stories. Хотя с настолками косяк в том, что мне сейчас в основном не с кем в них играть(( Так что, может, уже и не стоит.
- шоколадки и иные вкусные шняжки, исключая содержащие арахис. Нет, не аллергия, просто не люблю. Это вообще хороший вариант - оно и приятно, и место занимать не будет. Есть такие конфетки, которые, вроде как, только в Москве водятся (по крайней мере, у нас их найти не удалось): сливочная помадка фабрики Красный Октябрь. Это был намёк московским товарищам, ага)
- чай. Разный, только не пуэр в чистом виде) И не очень люблю со всякими экзотическими фруктами.
- записную книжку. Небольшую, формата около А6, с какой-нибудь интересной обложкой. Что я подразумеваю под интересной? Ну, может, стилизованную под старину. И я, например, неравнодушна к старинными картам (тетрадки такие бывают, записные книжки не видела...).
- антуражная посуда. Мисочки у меня теперь есть, но мисочками посуда не ограничивается) Что-нибудь лекарско-знахарское, например, не помешало бы. К ближайшей игре актуально потому что)
- нейтрально-антуражная сумка (в смысле, без чёткой привязки к какой-то эпохе/культуре). Вечно таскаемая везде сумка из мешковины и с кельским узорчиков - это, конечно, хорошо, но не везде)
- какие-нибудь небольшие антуражные штучки, до которых я не додумалась.
- арбалет Х_х Мелкий спортивный, видимо…. Я не знаю, зачем оно мне надо. Это как трехглавый подсвечник – просто хочется) Причём подсвечник теперь есть... Хотя мне с моей весьма условной меткостью, наверное, вообще арбалет брать в руки нельзя))

Что не стоит дарить (оно не меняется, ага):
- нефункциональные вещи типа статуэток.
- украшения (ибо почти ничего не ношу). Исключение - антуражные вещи (правда, есть шанс, что в результате оно перекочует в клуб...)
- косметику (не пользуюсь, от слова совсем). Впрочем, это так, на всякий случай - пока никто еще не умудрялся подарить мне косметику.
- гели для душа и родственные вещества. Полочки в ванной тоже не резиновые...
- кружки. У меня уже есть две, домашняя и походная, больше не надо. А место в кухонных шкафчиках... ну, вы поняли)

---

Убивать-убивать-убивать! Тех моральных уродов, которые придумали, что учебные планы должны быть в экселе. Им никто не говорил, что для работы с текстом существует ворд, а эксель - в первую очередь для таблиц?
Неудобно просто ужасно. По какой логике текст в ячейке то переносится на следующую строку, то не переносится и вылазит за область печати - неясно (причём в пределах одной ячейки; принципиальной разницы между двумя абзацами мне найти не удалось)? И высота ячейки ограничена, длинные простыни не влезают, приходится разбивать на части.
Можно, конечно, предположить, что я не умею работать с экселем. С запихиванием в него дофига текста - пожалуй, правда не умею. Я его как-то больше для расчётов использовала. А часть преподавателей кое-как справляется с вордом, но эксель для них - вообще тёмный лес, так что они даже черновой вариант не могут сделать...
И что в одной версии экселя нормально, в другой снова съезжает и выглядит непотребно. Нет, ну какой урод это придумал?!
Так, Хельга, всё, хватит ругаться, иди делай дальше эти несчастные планы...

---

Апрельский морок

Внезапно стихи) Странные, шизовые стихи про весну и зелёный цвет.

Весной разольются зелёные реки под кожей,
Пуская по венам берёзовый сок, как наркоз.
Глаза-малахиты на мёртвых лягушек похожи,
Прозрачные веки – на ломкие крылья стрекоз.

Зелёным костром пробиваются сныть и крапива,
Сквозь тонкую кожу побеги – один за одним.
Зелёное солнце взлетает легко и красиво
Из вымерзших лёгких, пропитанных плесенью зим.

Чем шире зрачки, тем бездоннее омут, в котором
Русалка зелёной рукой обрывает тростник.
Русалочьей песней укутался мартовский морок,
И морок апрельский зелёной улыбкой возник.

Зелёное солнце сияет от края до края,
Зелёные реки текут на рассвет, до конца.
По сныти с крапивой босыми ногами ступая,
Зелёной ладошкой весна собирает сердца.

---

Организационное

Московские товарищи, есть ли у кого-нибудь желание повидать меня в конце мая - начале июня?) Думаю, ехать ли в Москву...

---

Личное, странное. Тьма его знает, зачем

Девочка идёт по улице, девочка слушает музыку. Маленькая глупая девочка, которая не знает, что такое «навсегда». В голове у девочки глупости, глупости вперемешку с мыслями, мысли вперемешку с памятью, а память у девочки – девичья. Память ветвится фракталами: что-то – старые фотографии, что-то сказано, что-то сыграно, это – правильно, то – неправильно. То – запомнится, то – забудется. Было настоящее, стало прошлое.
Никто не спросит у девочки: «Куда идёшь, Красная Шапочка?». Куртка девочки – кислотно-лимонная, город на неё сыплется сыростью. Под ботинками хлюпает слякотно, в наушниках играет музыка. Никому не отнесёт девочка пирожки и горшочек масла.
Девочка думает сказками, девочка думает песнями, не умеет плакать по-взрослому, не умеет жалеть о потерянном. Девочка знает, что так – неправильно, а по-другому не получается. Флейтой Крысолова играет музыка, разбегаются мысли крысами.
Девочка не думает, что не было сказано, что не было сделано. Не думает о вопросах, которые никогда не задать. Кажется, что в голове мысли, но, наверное, опять глупости.
Маленькая глупая девочка не понимает, что такое «навсегда».

---

В хлебнице лежит гайка на нитке. К чему бы это?..

---

Как я и думала, идеи насчёт Дис меня в покое не оставили) Правда, вышло не только и не столько про Дис, сколько про всех троих детей Трайна. И даже, может быть, в большей мере про Торина.
Следуя исключительно книжному канону. В фильме было не так)

"Последний день"
Когда дракон напал на Эребор, выжили только те, кто был снаружи горы

Джен, драма, PG-13, предупреждений нет, 750 слов

Когда Торин и Фрерин уступили просьбе матери сопровождать её в Дейл, они никак не думали, что это выльется в «присмотрите за младшей сестрой, пока мама ходит по рынку». Малышка Дис была слишком непоседлива, чтобы вытерпеть часовое выбирание шерстяного сукна или башмаков (и так – в каждой лавке!). Конечно, когда-нибудь ей предстоит стать хозяйкой дома, а значит, и научиться всему этому – но пока она предпочитает вертеться под ногами, задавать глупые вопросы и хвататься за всё, что кажется интересным. И хорошо, если это «интересное» не окажется острым или горячим. Десять лет – ещё очень, очень мало для гномки. Неоткуда взяться даже капле взрослой серьёзности.
Уследить за ней в городе практически невозможно, - даже вдвоём, как выяснилось! - так что Торин решает совершить тактическое отступление. В лес неподалёку от стен Дейла, где не будет такого количества людей, животных и вещиц, к которым сестрёнка проявляет искренний и не поддающийся контролю интерес.
И, пока Дис собирает цветы, чтобы сплести венок («когда я вырасту, то сделаю такой же из серебра и самоцветов!»), братьям удаётся заняться тем, что интересно им. Тренировочным боем. Внуки Короля-под-горой оба восхищаются искусными воинами рода, - в первую очередь своими дедом и отцом, - и хотят когда-нибудь превзойти их.
Сейчас Торин гоняет Фрерина по всей поляне: всё-таки зря тот пренебрегал тренировками с мечом, отдавая предпочтение луку. За это он со смехом дразнил его эльфёнышем, а Фрерин, обижаясь, начинал всерьёз доказывать, что один на один против мечника при наличии начальной дистанции хороший лучник имеет преимущество. Только если мечник не умеет отбивать стрелы клинком, говорил ему Торин тогда. И он прав – правда, сам пока не умеет.
Но сейчас у них у обоих в руках «мечи» - палки, подобранные здесь же, в лесу. Всё же они недостаточно безрассудны для того, чтобы устроить тренировку с настоящим оружием тогда, когда под ногами крутится, спонтанно требуя внимания, малышка Дис.
Сейчас она тихо и спокойно плетёт венок «для мамы», сидя под деревом, но кто знает, что придёт ей в голову через пару минут? Ведь всего полчаса назад Торин с Фрерином снимали её с этого самого дерева, на которое она непонятно как и зачем забралась.
Подсечка, падение – Фрерину надоело получать удары палкой, и он, подобравшись к брату вплотную, стремительным рывком переводит фехтовальный поединок в рукопашную. В этом они почти равны: почти ровесники, одного роста и телосложения, учившиеся у одного наставника.
Внезапный порыв ветра перепутывает волосы братьев, тёмные со светлыми, бросает их Фрерину в лицо. Расшвыривает аккуратно разложенные на коленях Дис незабудки и лесную герань.
Пока Фрерин мотает головой, пытаясь стряхнуть упрямо лезущие в глаза и в рот пряди, Торин выворачивается из захвата, который мог бы закончить поединок его поражением, и отскакивает в сторону. Но продолжать не торопится, напряжённо прислушиваясь к еле слышному гулу. Или это звенит в ушах после того, как его затылок соприкоснулся с коварно притаившимся в траве камнем?
Ещё один мощный порыв ветра – такой, что, кажется, начинают трещать деревья.
- Что это? – спрашивает Дис. Удивлённо, чуть растерянно.
Гул нарастает, ветер становится крепче, вдалеке, кажется, вспыхивает зарница… Торин говорит, сам ещё не до конца веря в свои слова:
- Дракон.
Фрерин застывает на несколько секунд, осмысливая, не желая верить, – и сдёргивает с плеча лук, мгновенно накладывая на тетиву стрелу. А потом, встретившись взглядом с братом, опускает его. Бесполезно. Так же, как бесполезен меч Торина.
Дис смотрит на них широко распахнутыми глазами, пока ещё не понимая, почему её братья, только что с хохотом валявшие друг друга по траве, внезапно стали такими мрачно-серьёзными. Маленькие пальчики сжимают недоплетённый венок.
Фрерин убирает лук и подхватывает её на руки. Незабудки и герань осыпаются к его ногам.
Они выбегают на опушку как раз тогда, когда дракон обрушивается на Дейл. Застывают в ужасе, видя, как река вскипает от жара, и за пару минут великолепный город превращается в окутанные туманом пылающие развалины, над которыми отчаянно гудит набат с чудом уцелевшей колокольни. Им самим сейчас ничего не грозит: дракону нет до них никакого дела. Три маленькие фигурки на краю леса – он их даже не заметит. Его цель – Эребор.
И Торин знает, горько и безнадёжно: цитадель его народа не устоит перед драконьим огнём.
Дис всхлипывает, обхватив брата за шею двумя руками. Фрерин тоже плачет, - беззвучно, кажется, даже не осознавая того, что слёзы расчерчивают щёки влажными дорожками. В серых глазах вместе с пламенем, пожирающим Дейл, отражается страх.
Торин на секунду прикрывает глаза. Медленно вдыхает воздух, пахнущий гарью.
- Оставайтесь здесь и ждите. Я пойду в город - найти маму.
Уже отойдя на полсотни шагов, он не удерживается от того, чтобы оглянуться. Дис и Фрерин, цепляющиеся друг за друга, неотрывно смотрят ему вслед. Такие перепуганные, такие юные.
Торин, сын Трайна, больше не имеет права быть юным.

---

Читаю учебник по численным методам. Глава 32, глава 33... Глава N+1. Последняя. Прелесть, по-моему)

---

И снова в эфире цитаты из учебника авторства супругов Виноградовых) Всё-таки эти книжки ломают мне мозг...

"Мы сделаем правильный вывод, если окрасим дедуктивно-индуктивные построения в радостные тона нашего творческого погружения в тайны природы"

"Язвы тактических ошибок и метастазы стратегических рано или поздно, но неизбежно приводят всю моделирующую систему в негодность"

"Поэтому если мы где-то пошли не тем путем, то, как если бы мы находились в лабиринте, должны повернуть вспять, чтобы затем пойти иной дорогой. Но возвращение, по мнению многих гидрологов, - это слишком дорогая и неприемлемая цена. Но напрасно они будут продолжать рваться вперёд, ибо тогда никогда не сумеют выбраться из лабиринта и избежать столкновения со своим Минотавром"

"Мы полагаем, что проблема уникальности, сформулированная гидрологом, проливает бальзам на души целой когорты закомплексованных географов"

"Для создателей работоспособной моделирующей системы удачная её реализация, помимо более или менее обычных речных бассейнах, также и на некоторых в чем-то уникальных объектах, всегда послужит хорошим стимулом для дальнейшего совершенствования своего подхода"
(согласование слов? нет, не слышал)

"В моделирующей гидрологии в своё время появилась, а затем утвердилась некая чудовищная ошибка. Поистине мы не ведали, что творили"

"Зачем противопоставлять простоте природы нашу претенциозную самоуверенность?"

*всё, коллапс* До экзамена полчаса...

---

Я благополучно забыла, кто мне подарил чай пуэр+юннань+можжевельник+перечная мята, но он оказался неожиданно прекрасен) "Неожиданно" - потому, что пуэр я не люблю и отношусь к нему с опаской: на мой взгляд, запах для чая у него чересчур специфичный. "Старый забор после дождя", как говорит моя мама))
Но, однако, эта гибридная штука земляного запаха пуэра почти не имеет, зато имеет запах мяты и дыма. А называется чай "Таёжный" - и ему подходит. В общем, спасибо подарившему =)

А поездка в Москву прошла хорошо... Рада была повидать всех, кого повидала) А кого не получилось - в следующий раз, значит (зимние каникулы? какие, в бездну, зимние каникулы, ты не офигела, Хельга, так часто в Москву мотаться?!)

---

Что-то я подумала и решила, что за этот текст мне не стыдно перед народом, у которого я в ПЧ, несмотря на то, что это фанфик) Ну, нет, перед совсем суровыми толкиенистами стыдно (Гэл, кажется, это я про тебя =)), но я это переживу... А, чем чёрт не шутит, вдруг кому интересно будет?
Сложилось так, что фильм "Хоббит" Хельга смотрела три раза, ибо "за компанию". И это предсказуемо выломало мозг в определённую сторону. Но, так как Хельга не может без извращений, то текст вовсе даже не про кого-то, кто там носится, пафосно размахивая мечом/топором/магическим посохом (Гэнальф с посохом в одной руке и Гламдрингом в другой - это прекрасно, а главное, не отсебятина сценаристов)))), а вовсе даже про сестру Торина, матушку Фили и Кили. Которой нет в "Хоббите", зато есть в приложениях к ВК. Пара строчек, ага. У Хельги фейспалм с самой себя)
Из извращений в тексте присутствует гибридная, фильмо-книжная хронология: Трор погиб в битве при Мории, а не был убит несколькими годами ранее, и до похода к Одинокой горе после этого прошло поменьше, чем книжно-канонные 140 лет (сколько там прошло в фильме - науке неведомо, вроде как).

"Хранить очаг"

Фанфикошапка? Нет, не слышал. Джен, драма, PG-13, предупреждений нет, сюжета тоже, 470 слов.

Дис, дочь Трайна, внучка Трора, ты почти не помнишь великого королевства Эребор. Долгое время твоим домом были пыльные дороги Эриадора, по которым ты шагала рядом со своей матерью, неотличимой от мужчин что обликом, что одеждой, что тяжестью, лежащей на плечах. Битва при Мории была выиграна, но не принесла твоему народу радости победы, не вернула вам дом. Твои дед и брат остались в долине Азанулбизар вместе с сотнями своих воинов, и их тела, - единственный раз за всю историю народа Дарина, - приняло пламя погребальных костров. Дочь короля не должна плакать, но слишком едким оказался дым…
Прошли годы, и ты стала женой Горта, сына Тара. Ты родила ему двух сыновей, частичку надежды для ослабевшего клана. Твой брат, так и не женившийся, назвал их своими наследниками. И нередко получалось так, что Фили и Кили, сыновья Горта, видели дядю чаще, чем отца.
Мужчины уходят странствовать. Женщина остаётся хранить очаг, ожидая их возвращения.
Но они не всегда возвращаются. Горт, сын Тара, ушёл с королём Трайном в тот злосчастный поход. Ты надела траурные одежды вместе с матерью. Она не снимала их до конца жизни, ты – всё же вернулась к быту и воспитанию детей.
В Эред Луин под рукой Торина, сына Трайна, собрались рассеянные по миру беглецы из Эребора. Там они смогли обрести надёжное убежище и мирную жизнь. Однако сам твой брат не мог жить в мире, зная, что в недрах Одинокой горы скрывается дракон, отнявший у вашего рода королевство. Он думал о военных союзах, о походах, о мести, и ты ничего не могла поделать с тем, что твои юные сыновья слушают его с сияющим глазами каждый раз, когда он навещает вас.
То, чтобы он собрал соратников для похода в Эребор, было лишь вопросом времени. Ты это понимала отчётливее, чем даже, возможно, он сам. И, когда это случилось, ты не смогла отговорить своих сыновей от участия в этом походе. Фили и Кили, неразлучные маленькие сорванцы, от проказ которых стонала половина города, выросли и хотели встать плечом к плечу со своим дядей в битве за древнее королевство. Он не стал им запрещать, хоть ты и решилась прямо попросить его об этом.
Мужчины уходят на войну. Женщина остаётся хранить очаг и надеяться, что война не придёт к порогу дома.
С востока не было вестей. Город в Эред Луин жил своей жизнью, в которой ты, сестра короля, играла немалую роль. Слишком много было дел, чтобы оставалось время на пустые сомнения, и только вечерами, засыпая, ты вспоминала о том, как твои мальчики обнимали тебя на прощание.

Когда придёт письмо, скреплённое печатью Даина, сына Наина, твоего родича, ты прочтёшь его одна, в пустом зале, где раньше король Торин Дубощит вершил государственные дела. Потом - выйдешь наружу, чтобы сообщить, что королевство Эребор вновь принадлежит народу Дарина.
Мужчины умирают на войне. Женщина остаётся хранить очаг. Даже если уже некому к нему возвращаться.
Так же, как твоя мать, ты не снимешь траур до конца жизни.

---

Так как лечь спать мне мешают гости...
Поздравляю всех с наступившим Новым годом) Очень своевременно, ага.

---

Предновогоднее

Вместо поста из одной фразы тут будет хокку)

Почти Новый год.
На окне цветёт фиалка.
Здесь что-то не так...

(я знаю, что во второй строке получается восемь слогов, а не семь; но "фиалка" у меня упорно читается как два слога, а не как три)

---

Что-то Хельга забегалась и коллапсировала... В общем, я со 2 по 5 января буду в Москве. Если вдруг кто-то кроме тех, с кем я увижусь на кабинетке, хочет пересечься - пишите. На третье число, например, у меня никаких планов пока нет)

---

Хельга раздолбайничает в учёбе, не может нормально вести "научную" деятельность, писать и рисовать и то не умеет. Впору забирать документы из универа и идти работать в "Чайную ложку".
Ну что, Хельга, полегчало?!
А теперь села, открыла Power Point и начала делать презентацию!

---

Сходили на "Хоббита"... Впечатление напишу только одно: те, кто поставил на него возрастное ограничение "от 6 лет", курили что-то не то. Особенно с учётом того, что родной рейтинг - PG-13)

---

Вишлист к НГ

Напомнили мне тут о полезности для окружающих данного явления)
Что ж, обновляю список. Всё, что на данный момент пришло в голову. Возможно, оно ещё дополнится)

Начну-ка я с того, что _не_ стоит дарить:
- нефункциональные вещи типа статуэток. Единственное, пожалуй, исключение - подсвечник на три свечи (не знаю, обзывается ли оно как-то правильно, в общем, такой, который формой на трезубец похож). Оно мне тоже нафиг не нужно, но хочется)
- украшения (ибо почти ничего не ношу). Исключение - антуражные вещи (правда, есть шанс, что в результате оно перекочует в клуб...)
- косметику (не пользуюсь, от слова совсем). Впрочем, это так, на всякий случай - пока никто еще не умудрялся подарить мне косметику.
- гели для душа и родственные вещества. Полочки в ванной тоже не резиновые...
- кружки. У меня уже есть две, домашняя и походная, больше не надо. А место в кухонных шкафчиках... ну, вы поняли)

А теперь о том, что дарить можно:
- настолки =) Теперь в списке появился этот почти универсальный пункт…. Дома имеется Эволюция (с двумя дополнениями), Игросказ, Зельеварение, Alias и Диксит (все три).
- шоколадки и иные вкусные шняжки, исключая содержащие арахис. Нет, не аллергия, просто не люблю. Это вообще хороший вариант - оно и приятно, и место занимать не будет.
- антуражный фонарик под плавающую свечку. А то сколько можно с икеевским фонариком ходить)
- антуражную посуду, с которой можно на полевки ездить. А то таскаю каждый раз с кухни глиняные салатные мисочки... =) И вообще антуражную посуду.
- какие-нибудь небольшие антуражные штучки, до которых я не додумалась.
- кулуарку. У меня есть только два условно-пафосных кинжальчика, которыми в людей тыкать нельзя) Что-нибудь, чем можно, не помешало бы. Правда, мои персонажи обычно вообще тихие-мирные-небоевые, но мало ли, что понадобится…
- всякое самодельное: рисунки, плетеные шняжки, что-там-кто-еще-делает, в общем. На это пункт про нефункциональность не распространяется. Самодельные штучки - это хорошо.
- основы венецианских масок (которые белые пластиковые, я с них копии делаю =)). Кроме «коломбины» и «вольты-бабочки», они у меня есть.
- арбалет Х_х Мелкий спортивный, видимо…. Я не знаю, зачем оно мне надо. Это как трехглавый подсвечник – просто хочется) Хотя мне с моей весьма условной меткостью, наверное, вообще арбалет брать в руки нельзя))

---

Информационное, мало ли, кому надо

Есть вероятность, что вконтакте меня больше не будет. Потому что привязывать страницу к номеру мобильного я не собираюсь. Из принципа. А без этого оно сейчас меня не пускает. Если так и не пустит - пойдёт лесом.

---

В кои-то веки у меня завёлся текст, который можно вешать сюда, поскольку он не по какому-то неведомому фандому, который никому здесь нафиг не нужен, а просто сам по себе. И даже мне нравится)
Была заявка про подробное и нестандартное описание внешности, и я сразу подумала про портрет. Потом достаточно долго ходила с недодуманной идеей, не зная, какое завершение ей подойдёт. В итоге, вдохновившись рассказами Лавкрафта, написала это:

"Портрет Генриетты Вальтроуз". Мистика, POV, рейтинг G, 1245 слов
Так как это не фанфик, оформлять шапку мне влом, да и смысла не вижу) Но жанр-рейтинг-объём пусть будут.

Усадьба «Белый пруд», принадлежащая роду Вальтроз с середины шестнадцатого века, перешла к моему отцу после смерти моей двоюродной бабушки, последние несколько лет своей жизни обитавшей там в одиночестве, не считая пары престарелых слуг и столь же немолодой кошки. Особняк, всегда бывший центром жизни в усадьбе, ещё сохранил некоторые черты изначального здания времён заката династии Стюартов, однако не раз частично перестраивался, причём самые значительные изменения пришлись на викторианскую эпоху. Думаю, эти факты вполне объясняют то, почему он, когда мы только прибыли туда, производил мрачное и даже отчасти угнетающее впечатление.
Усилиями моих родителей дом постепенно приобрёл жилой вид. Нанятые слуги вычистили грязь, видевшую, наверное, ещё моего прадеда, из комнат выветрилась многолетняя затхлость, а сад, наконец, перестал напоминать давным-давно заброшенный лабиринт. Но ощущение старины в усадьбе оставалось неизбывным, и именно тогда я впервые всерьёз задумалась об истории своего рода, чему немало способствовало то, что в картинной галерее в западном крыле были собраны портреты всех представителей семьи Вальтроз, за исключением тех, кто по какой-либо причине был изгнан из рода (таковых за четыре века набралось всего двое).
Однако было среди этих многочисленных изображений моих далеких и близких предков одно, повергавшее меня своим видом практически в ужас. Я не возьмусь сказать, что именно в нём внушало подобное ощущение, поскольку любой сколь-нибудь беспристрастный наблюдатель, несомненно, сказал бы, что изображённая на этом полотне женщина, как и сам стиль исполнения портрета, не является ничем выдающимся для своей эпохи.
Однажды я присмотрелась к маленькой потускневшей табличке, закреплённой у нижнего края рамы, и узнала, что на портрете изображена моя прапрабабушка (не уверена, что права в количестве «пра», поскольку очевидно, что эта дама родилась ещё в шестнадцатом веке), Генриетта Вальтроуз. Да, именно так в те времена писалась фамилия моего семейства. Впрочем, то, что сейчас все мы зовёмся Вальтроз, является знаком не сменившийся эпохи, а всего лишь ошибки писаря где-то в середине восемнадцатого века. Ошибка эта потом с завидным упорством кочевала из документа в документ, и, наконец, после изрядной путаницы, от которой мои предки пострадали на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков, привела к тому, что буква «у» была окончательно изгнана из нашего родового имени.
Высокомерно глядящая с портрета на своих потомков старуха не была уродлива, однако её внешность почему-то производила на меня исключительно отталкивающее впечатление. Болезненно худая, с прямой, как палка, спиной, затянутая в чопорное и жёсткое платье времён королевы Елизаветы, она сидела в кресле с высокой спинкой, чинно сложив на коленях руки. Длинные, с выступающими суставами пальцы сжимали корешок книги в обложке из тускло-красного бархата. Книга была расположена так, что разобрать её название было совершенно невозможно, но по неясной причине даже мысль о том, чтобы строить предположения о её содержании, казалась мне отталкивающей.
Время не пощадило картину: краска потемнела и местами растрескалась, так что кожа старухи приобрела неестественный желтоватый оттенок, а сетка морщин оказалась изломана мелкими трещинками, искажающими выражение лица. От этого тонкие губы казались то брезгливо поджатыми, то кривящимися насмешливо или сердито. А стоило перевести от них взгляд выше, как внимание тут же привлекал длинный, с небольшой горбинкой нос, который, несмотря на свои средние размеры, на исхудалом лице напоминал заострённый птичий клюв. Самыми же неприятными мне казались глаза: под еле различимыми линиями бровей они выглядели тусклыми, лишёнными тех еле заметных бликов, которые делают взгляд живым. То же, что глаза эти были чёрного цвета (как и у многих в нашем роду), только усиливало подобное впечатление. Мне казалось, что художник по какой-то причине не успел завершить картину: ничем другим я не могу объяснить то, что он, столь точный в других деталях, упустил это из внимания.
Интерьер, служащий портрету фоном, был очень тёмным, что трудно было различить в нём что-либо конкретное. Темнота эта каким-то образом будто заползала на края сидящей в кресле фигуры, так что подол платья цвета жжёного сахара терялся в нагромождении теней. Впрочем, вполне возможно, что этот эффект также был работой безжалостного времени.
Вышесказанное, пожалуй, отчасти объясняет то, почему эта картина вызывала у меня чувство неприязни, но, однако, тот страх, который я испытывала, глядя на неё, не поддавался объяснениям. Матушка, если бы я решилась побеспокоить её, наверняка предположила бы, что дело здесь во впечатлительности, свойственной юному возрасту, что, вероятно, было не слишком далеко от истины.
Дошло даже до того, что леди Генриетта снилась мне несколько раз, и назвать эти сны приятными нельзя было никоим образом. Её облик так же, как и наяву, нагонял на меня ужас. Она говорила со мной, однако, посыпаясь в холодном поту, я каждый раз не могла даже близко вспомнить, о чём. Кажется, упоминалось что-то вроде «наследства» или «наследия», но, помимо этого, в памяти не оставалось никаких намёков на тему наших бесед. Не слишком точно, впрочем, с моей стороны называть беседой разговор, в котором один из участников не произносит ни слова. В этих снах что-то словно запечатывало мои губы, так что я даже помыслить не могла о том, чтобы издать хоть звук.
Думаю, легко можно понять, почему желание моего отца отреставрировать этот, - старейший из всех, хранящихся в особняке, - портрет и повесить его в холле над парадной лестницей не доставило мне никакой радости. Знай я, к чему это в итоге меня приведёт, я бы не стала бояться укоров в чрезмерной нервной чувствительности и упросила бы отца выбрать какую-нибудь другую картину. Однако тогда я не видела в своём волнении ничего, кроме ненужного беспокойства.
Через несколько дней после того, как картина утвердилась на новом месте, к нам приехала погостить на несколько дней моя давняя подруга Кора. После того, как я с родителями переселилась в «Белый пруд», мы с ней только обменивались письмами, и вот, наконец, она смогла навестить меня.
Я встретила её у ворот усадьбы: погода была чудесной, и мы прогулялись пешком через сад, в то время как водитель такси подъехал прямо ко входу в дом и выгрузил её багаж. Мы болтали, обмениваясь рассказами о том, что произошло с нашими общими знакомыми за прошедшие два года, однако нить разговора прервалась, когда, уже поднимаясь по лестнице в холле, Кора обратила внимание на висящий на стене портрет.
- Это – моя прапрапрабабушка, - ответила я на её вопрос, стараясь держаться беспечно. Реставрация сделала краски картины ярче и чище, например, стало ясно, что обложка книги на самом деле винно-красного оттенка, а в глазах старухи, - я обратила на это внимание только сейчас, - появились живые искры. Однако всё это не уменьшило того пугающего впечатления, который производил на меня портрет, и я не хотела показывать своё беспокойство, чтобы не выглядеть чересчур нервной в глазах подруги.
Кора наклонилась к маленькой табличке, чуть прищурившись, чтобы разобрать замысловатые буквы на потемневшем металле. Реставраторы занимались только самим полотном, и рама осталась практически неизменной.
- Эмили Вальтроз, - прочитала она, наконец. – Эмили, она твоя тёзка, ты знала?
У меня перехватило дыхание, когда я присмотрелась к тёмной пластинке, с трудом различая в причудливом старинном шрифте слова. Это выглядело какой-то дурной шуткой: я точно была уверена, что старуху на портрете зовут Генриетта. Генриетта Вальтроуз, а не Вальтроз, ведь она жила задолго до той досадной ошибки. Я даже провела по табличке пальцами, и так же, как и в тот раз, когда я впервые читала эту надпись, по пальцу царапнула маленькая заусеница на краю у верхнего левого угла.
«Эмили Вальтроз», гласила надпись. Это было последнее, что я успела разглядеть: в то же мгновение я лишилась чувств.

Когда я пришла в себя, доктор Стенфорд говорил мне что-то о нервном истощении и необходимости оставаться в постели ещё несколько дней, однако я не слишком слушала его, поглощенная воспоминанием о том разговоре, что привиделся мне во сне, и который я на этот раз запомнила практически в точности. Я знала, что, когда открою ящик своего письменного стола, то обнаружу там старый дневник в обложке из винно-красного бархата. С этого дня моя судьба была предрешена.