Решила 31 декабря не суетиться с поздравлениями, так что займусь этим сегодня) Хотя что тут скажешь..
2015 год был довольно стрёмным, если говорить о том, что происходило в мире. В первую очередь хотелось бы, конечно, чтобы эта тенденция не развивалась, но тут уж лучше промолчу. А в остальном - здоровья, удачи, идей и вдохновения тем, кому надо. Чтобы хоть личные планы в 2016 году реализовались как хочется, а не через пень-колоду.
В качестве условного подарка (опять же, желающим и тем, кому интересно) - не новогодняя не совсем сказка про Внедорожье) Практически непосредственное продолжение
"Зелёного отряда".
А остальное Внедорожье, если что, живёт тут.Когда-то мир был целым— Когда-то мир был целым, — говорит Руфь.
Это не сказка — легенда, а точнее, даже История. История всех «осколков» в те времена, когда они ещё не были осколками. Задолго до Лабиринта.
— Когда-то мир был целым, — повторяет Руфь. — Единым, хотя, может быть, не единственным.
читать дальшеСуществование других миров предполагается, но не доказано. Учёные Города Мастеров недавно соорудили огромную машину, которая дышала обжигающим паром и хлюпала маслом, но даже от неё не смогли получить ответ. Или, может быть, всё-таки получили, но не смогли найти к нему правильный вопрос.
Сказочница касается кончиками пальцев струн арфы, вытягивает ясный, прозрачный звук, который вдруг обрывается резким диссонансом.
Когда-то мир был целым — а потом разбился на кусочки.
— Никто не знает, почему это случилось, — говорит Руфь. — Одни твердят о каре богов, другие рассуждают о критической массе магии или о злой шутке судьбы, но на самом деле никто не знает, что и почему произошло.
Арфа теперь молчит — звучит только голос сказительницы.
Где-то раскол прошёлся волной катаклизмов. Где-то его не заметили: как был остров посреди океана, так и есть, только корабли с большой земли перестали приходить. Где-то половинки одного города оказались в разных маленьких мирках, где-то — река потекла из ниоткуда в никуда.
Некоторые осколки оказались слишком малы, чтобы люди, оставшиеся на них, могли выжить. Некоторые — огромны, и несли на себе целые континенты. В некоторых нашлись места, которых в целом мире, кажется, и вовсе не было. И каждый окружала седая пелена границы. Не проникнуть — и всё тут, если только не идти по дороге. И не по любой, а по правильной.
Дороги — тонкие ниточки, протянутые над кипящим котлом Внедорожья. Короткие и длинные, широкие, легко проходимые — и узкие петляющие тропки. По некоторым нужно идти дни или недели, чтобы куда-нибудь добраться.
Есть Дороги с явными началами, видимые как прорехи в границе осколка. Есть те, которые можно найти наугад, проверяя границу. Но самые коварные — те, что начинаются не от границы, исчезают и пропадают, подчиняясь каким-то своим законам. На такую Дорогу можно попасть и даже не узнать об этом. А с Дороги — и во Внедорожье.
Внедорожье тоже появилось — тогда. Между кусочками разбившегося мира, под ними, вокруг них возникла иная реальность, живущая по законам хаоса. Место, где нет дорог. Нет порядка.
— Никто не знает, откуда взялось Внедорожье, — говорит Руфь и неторопливо отхлёбывает из большой кружки молоко с солёным маслом. — Никто не знает, что такое Внедорожье. Только одно можно сказать наверняка — когда мир был целым, его не было. Это, да то, что во Внедорожье нет дорог, — в синих глазах беглой искрой вспыхивает веселье.
Лабиринт появился много позже: когда куски старого мира перестали тонуть во Внедорожье, обитатели осколков научились жить в новом мире, а Дороги напитались магией и получили собственную жизнь.
Лабиринт появился позже, но сейчас именно в нём хранятся знания о едином мире. В нём да в Городе мастеров. Не то чтобы это тайна — просто история, которая мало кому интересна. Что с того, что мир когда-то был целым?
Руфь рассказывает эту историю всем новичкам.
Траум устраивается на ковре, положив голову на скрещенные лапы, и устремляет на неё неподвижный взгляд. Кончик хвоста чуть подёргивается, еле слышно скребёт по полу — только это выдаёт его нетерпение.
Чекк сидит рядом, хотя с тех пор, как сказочница рассказывала Историю ему, слышал её уже не менее десятка раз. Ему нравится голос Руфи — напоминает голос его матери, хотя Чекк не уверен, что действительно помнит свою мать.
Он подсовывает напарнику яблоко и смотрит, как тот аккуратно нарезает его выпущенным когтем. Пару ломтиков Траум протягивает ему.
Раздаётся тихий звон струн арфы, и они оба застывают, как зачарованные: смуглые ловкие пальцы мага-фокусника на когтистой лапе химероида, кусочки яблока между ладонями.
— Когда-то мир был целым, — говорит Руфь.